Синецкий Алексей

"Детство"


– Тебе не трудно будет убрать с меня своих дождевых червей? – спросил Владимира Сотникова старший инженер-механик Крис Доу.
– Как тебе сказать, мне они и самому осточертели, Крис, - проворчал Володя, - лучше помоги мне их поймать.
Сотников был на Международной Космической Станции впервые и успел уже наделать столько ошибок, запортил столько данных своего же эксперимента, что невольно все остальные члены небольшого экипажа станции, и вновь прибывающие, и те, которые уже были с момента прилета Володи, помогали ему, чем могли. Он не отказывался ни от чьей помощи, понимал, что ему будет полезно поучиться у космических волков. Все-таки, Сотников в первую очередь биолог и геронтолог, а не космонавт. Вот и сейчас он исправлял свою неосторожность - порхал по лабораторному отсеку с огромным пластиковым пакетом и собирал в него разлетевшихся дождевых червяков.
– Нет, Володя, я с детства не выношу этих тварей… Бр-р-р! Они же противные и скользкие!
Владимир, цепляясь за детали приборов, подлетел к Крису и стал осторожно собирать червяков с его комбинезона. В условиях невесомости те отрастили большие щетинки по всему телу и теперь могли цепляться за мягкие ткани костюмов, подобно репейнику. Они и в свободном полете чувствовали себя прекрасно. Совершали винтообразные движения телом и ввинчивались в воздух…
– О! Да они у меня под одеждой! – завопил Крис и дернул молнию комбинезона.
Вслед за комбинезоном в центр отсека полетело и нательное, и нижнее белье. Крис крутился волчком, а Володя осматривал его с головы до пят.
– А если они заберутся ко мне внутрь? Тогда что делать?!
– Это было бы даже интересно. Узнали бы, как они адаптировались бы в дважды новой для себя среде…
– Лично тебе было бы не до эксперимента, - сказал Крис и немыслимо изогнулся, стараясь посмотреть на свою спину.
– Да не могут они в тебя забраться! Ты бы почувствовал…
– А если во сне?
– Ну, вот смотри сам. Вчера их было пятьдесят две штуки, а сейчас в камере – тридцать шесть. Значит, на воле должно быть… шестнадцать. Я сейчас посчитаю…
И Володя стал перебирать содержимое пакета.
– Десять, так и еще два… О! Почему-то получилось восемнадцать червяков…
– Как это?
– Я мог и сбиться. Сейчас пересчитаю…
– Только без меня! Я мыться пошел.
Крис Доу собрал вещи и унесся в сторону жилого отсека.
– Ну, дела! Регенерация явно ускорилась… А вот еще один на осцилляторе!
Сотников был длинным и худым, некоторые из экипажа за глаза называли его дождевым червяком. В невесомости он, как и подопытные черви, ощущал себя превосходно: ни тошнило, голова не кружилась и даже лицо не распухало… Конечно, он прошел необходимую подготовку в Звездном городке, но даже видавшие виды космонавты, за плечами у которых был не один космический полет, были поражены его железным вестибулярным аппаратом. На центрифуге он декламировал Пушкина, с легкостью умножал шестизначные числа, брал кубический корень из дробей… Перегрузки росли, а Володя только посмеивался и переходил с Пушкина на Лермонтова!
– Ну, вот! Кажется все…
Он еще раз облетел всю лабораторию, осмотрел каждый закуток, каждое укромное местечко, куда могли бы забраться червячки. К концу облета в пакете уже было двадцать два экземпляра превосходных червя вида Lumbricus terrestris.
«Эх, сейчас бы удочку да на речку…» - почему-то подумалось Володе. Он мечтательно посмотрел на пакет, встряхнул его, и червяки беспорядочно задергались, перепутались друг с дружкой… Еще раз тряхнув, Володя подлетел к своей установке по регенерации. Это был большой стеклянный аквариум, накрытый толстой крышкой с массой проводов и тонких прозрачных шлангов. И как только они смогли выбраться? Внутри аквариума была пористая масса, внутри которой и должны находиться все люмбрикусы. Володя приоткрыл маленькую дверку в крышке и просунул в нее верх пакета, встряхнул. Но червяки не хотели выпадать, что и неудивительно – все же невесомость! Пришлось вручную переправлять червяков внутрь аквариума. Затем Володя добавил подачу воды к пористой губке, размазал по ее поверхности растительноземляную пасту, которой и питались черви, накрыл аквариум непрозрачным чехлом. Все! После обеда он еще навестит своих друзей и проведет необходимые замеры.
– Крис! Где ты там? – позвал Володя.
Но тот не отозвался. «Наверно, еще моется», - подумал Володя и полетел в жилой отсек. Посмотрел в камеру душевой – там действительно был Крис в дыхательной маске, окруженный пузырями воды. Он что-то напевал. «По крайней мере, настроение у него улучшилось. Может и не доложит о ЧП», - с надеждой подумал Володя. Вдруг прямо над головой раздался голос:
– ЦУП вызывает МКС! ЦУП вызывает МКС! ЦУП вызывает МКС!
– О, блин! Успел доложить…
В данный момент на станции были только двое: Володя и Крис. Гостей ждали только через неделю, а до очередного сеанса связи еще около часа. Так что вывод напрашивался самый неутешительный – Крис сам вышел на связь, все рассказал и теперь Центр хотел узнать подробности от него. Интересно, Крис прямо голым вызвал Центр или он оделся, вызвал, а потом опять разделся и полез в душ?
Делать нечего, надо отвечать. Володя медленно полетел в главный отсек управления и связи. Во весь экран лицо главного координатора Стива МакНила. Хмурится, в зубах неизменная трубка. Володя нажал кнопку связи и сказал:
– ЦУП это МКС! На связи космонавт-биолог-геронтолог Владимир Сотников. Что случилось? До сеанса связи еще сорок семь минут.
– Вижу! Это МакНил! Что у вас происходит? Крис меня из постели поднял, сказал, что у вас биологическое заражение. Удалось справиться? Докладывай!
– Господин МакНил, Крис преувеличил, он такой впечатлительный, к тому же боится каких-то червяков…
– Чего?! Опять расползлись! Сотников, пора прекратить вести себя, как полный идиот! Соберите своих жуков всех до единого! Я уже устал повторять, что будет, если они заползут в какой-нибудь прибор и закоротят все на свете! И как нам тогда вас спасать?!
– Не жуков, господин МакНил, а червяков…
– Тихо! Что предприняли? Сосчитай всех, веди строгий учет и, наконец, сделай колпак из пленки над своей установкой.
– Уже всех поймал. Сосчитал, но их стало неожиданно много. Архитомия просто невероятная, да и регенерация становится все быстрее…
– Вот и хорошо. Я не хочу давить на тебя, Володя, но от этого зависит безопасность всей станции… Ты это понимаешь?
– Понимаю.
– Хорошо, что понимаешь. Я могу теперь пойти лечь спать и не волноваться за вас?
– Я еще раз осмотрю лаборатории и накрою установку еще одним чехлом. Больше такого не повторится. Можете успокоиться…
– Отлично! Отбой…
– У меня есть вопрос.
– Слушаю.
– Крис одетым вызвал ЦУП?
МакНил скривился, посмотрел направо и что-то спросил, потом сказал в микрофон:
– У него было что-то наброшено на бедра. Еще есть вопросы?
– Нет. Конец связи.
– Отбой МКС!
Володя чертыхнулся, а у него за спиной хихикнул Крис.
– Уже поговорил с МакНилом? – спросил он.
– А как ты думаешь?
– Да не возьми в голову, Володя.
– Не бери…
– Хорошо – не бери… Я должен рассказывать Центру о всех происшествиях на станции. Так что, сам понимаешь. Тебе еще неделю здесь жить, до следующего шаттла, а мне больше месяца. И я не хочу ловить твоих червяков по всей станции без тебя…
– Ладно, я буду аккуратнее.
– Пойдем, поедим, а то мне еще наружу лезть…
– Что-то я не помню, чтобы на сегодня планировали выход в космос.
– Центр дал команду. Солнечная батарея не развернулась полностью, и часть ее закрыта от солнца. Нужно вручную довернуть. А это задание как раз для меня.
– Понятно.
Они пробрались в жилой отсек, достали тубусы с обедом и прикрепились ремнями к переборке. Обед прошел в дружном молчании. Убрали пустые емкости в контейнер с мусором.
– Поможешь мне собраться? – спросил Крис.
– Конечно!
В шлюзовом модуле в специальных зажимах висело четыре скафандра. Крис подлетел к своему и открыл дверку сзади скафандра, которая была еще и вместилищем кислорода. Володя придерживал дверку, пока Крис вставлял ноги внутрь. Затем он просунул голову в шлем, а затем и руки в рукава. Володя закрепил необходимые провода и шланги.
– Устроился? Пошевели пальцами? Нигде не жмет?
– Нормально, Володя. Можешь закрывать.
Тот закрыл дверку и притянул ее при помощи четырех замков.
– Даю давление. Так… В норме.
Володя надел наушники с микрофоном и спросил Криса:
– Как самочувствие?
– К выходу готов!
Володя отцепил скафандр и потолкал к переходному шлюзу. Открыл люк и протащил Криса внутрь. Затем вернулся, закрыл шлюз.
– Начинаю сбрасывать давление в шлюзе. Как будет по нулям, открою.
– Давай!
– Крис, это ЦУП. Мы следим по приборам и будем корректировать тебя.
– Принято, ЦУП!
– Все, Крис, давай! Удачи! И будь осторожен.
– Выхожу.
Из шлюза открывался прекрасный вид на голубую Землю. Большая облачность, вся дневная сторона затянута курчавыми облаками. Крис шевельнул джойстиком, придал себе положительное ускорение и стал медленно выплывать из люка. Тишина. Только стук сердца и тяжелое дыхание. Казалось, что он падает на Землю, но вот немного отлетел от станции и увидел синий край нашей планеты, который плавно растворялся в черноте. Россыпь звезд и больше ничего. Крис вздохнул. Он сейчас совсем один и если что-то пойдет не так, то все – конец! Спасти не смогут, разве что вернут скафандр… Крис еще раз тяжело вздохнул.
– Крис, что с дыханием?
– Володя, этого не понять, если ты находишься не здесь…
– Крис, это ЦУП. Поворачивай к четвертой секции. Мы не видим картинку.
– Поворачиваю…
Крис чуть наклонил влево джойстик поворота. Появилась станция, белая и сияющая, как невеста.
– Крис, мы видим панель. До нее примерно пятьдесят восемь метров. Четверть от максимального ускорения и выключай на четырнадцати метрах по дальномеру.
– Принято.
Панель не развернулась и была похожа на черную ленту, сложенную гармошкой. Легко можно было предположить, что примерно половина ее поверхности находилась в тени собственных складок.
– Крис, посмотри трос натяжителя. Он не провис, нет ли обрывов?
– Смотрю. Нет он натянут, обрыва нет. Облечу всю панель и посмотрю блоки натяжителя.
– Действуй, Крис. Их четыре: два в начале панели и два в конце.
– Знаю.
«Сначала посмотрю на те, что у станции», - решил Крис.
В этих блоках трос лежал ровно, и было видно, что ему ничего не мешает.
«Ладно, теперь к концу панели», - подумал Крис.
Третий блок тоже не вызвал подозрений, а вот последний был покрыт каким-то белым пушистым веществом, да так густо, что даже троса под ним не было видно. Что же это такое?
– Володя, ЦУП, видите картинку? Что это за дрянь?
– Все видим, Крис. Это вода. Конденсат замерз. Ничего страшного. Молотком попробуй отбить. Только встань сбоку от панели. Она должна резко расправиться. И не бей сильно, лучше поскобли для начала.
– Принято. Работаю.
Крис чуть отлетел от панели, развернулся лицом к блоку. Отстегнул с пояса молоток и слегка ударил. Появилось белое облачко и во все стороны брызнули льдинки. Трос дернулся, и панель медленно распрямилась, немного качнулась и замерла.
«Вот и всё, миссия выполнена», - подумал Крис.
Ему одновременно хотелось и не хотелось возвращаться на станцию. Вид под ногами завораживал. Огромный-преогромный голубой шар и в то же время такой маленький по сравнению с безбрежным черным пространством. А если остаться здесь навсегда? Будет смотреть на Землю, пока не кончится кислород. Захотят спасать – отлетит на безопасное расстояние…
– Не бойся.
ЦУП или Володя? Не понятно…
Крис подлетел к люку шлюза.
– Володя, открывай!
– Не бойся.
– Да не боюсь я, литл рашен шит!
– Это ты, Крис?
– Оупен вэ до!
– ОК!
Люк очень медленно открылся. Крис на полном ускорении влетел в шлюз и едва успел притормозить.
– Крис, это ЦУП! Поздравляем!
– Спасибо, ЦУП! Отбой! – выдавил из себя Крис.
Он смотрел прямо перед собой на датчик давления. Вот оно выровнялось, и дверь станции открылась. Его встречал ухмыляющийся Сотников. «Вот чудила, на всю планету прославил! По приборам заметил мое волнение? Так зачем афишировать…» - негодовал Крис.
Сотников помог выбраться Крису из скафандра, вдвоем они закрепили его в зажимах и поплыли в центральный отсек.
– Как самочувствие?
– Какого черта ты меня всю дорогу успокаивал?
– В каком смысле?
– Вопил на всю Землю – не бойся, не бойся!
– Не понял, ты о чем? – Володя даже остановился.
– Ты два раза сказал: не бойся!
– Не может быть! Хотя…
– Вот?
– Понимаешь, Крис, я кое-что услышал, пока ты прогуливался. Даже не знаю, как тебе сказать… Я думал это ты меня подбадриваешь…
– Как это?
– Ты ведь негр, Крис…
– Афроамериканец, Володя!
– Ладно, афроамериканец. Тамтамы всякие, бубны, барабаны…
– Ну, ты чудила, как вы там говорите, только на другую букву! Я и в Африке-то не был…
– Пусть так, но понимаешь, Крис, я услышал стук из лаборатории, словно по барабану кто-то колотил, и я подумал – это ты снаружи стучишь.
– Я не стучал, тебе показалось.
– Где уж там показалось! Я даже записал, можешь сам послушать.
– На станции могут быть весьма странные звуки, уж поверь мне! Перепады температур, переборки скрипят, трещат. Иногда так стукнет, что думаешь – разваливается наша консервная банка…
– Сейчас сам услышишь, а потом будем вместе соображать, что это было.
Сотников достал из кармана диктофон и включил. Послышались четкие стуки, пауза, затем опять стуки.
– И что? Обычный шум, никакого ритма.
– А ты послушай внимательно.
– Слушаю. Серия ударов и пауза. Сколько было серий?
– Десять, Крис! Понимаешь, десять серий совершенно одинаковых звуков!
– И ты смог определить, что они одинаковые, вот так прямо на слух?
– Конечно, у меня абсолютный слух! Десять серий по двадцать ударов. Я успел записать три серии. Вот послушай еще раз.
– Дверь тоже может скрипеть одинаково…
– Но не кодом Морзе!
– Чего?
– Это код Морзе, Крис! Вот тире, это точка – буква «н», вот точка – это «е», и так далее… Потом сам проверишь… Короче, получилось целое послание: «Не бойся». Когда я расшифровал его, то, наверно, повторил в слух, а ты услышал…
– Чушь какая-то! А ты не разыгрываешь меня, Володя? Сам постукал пальцем по диктофону… Хотя ты до такого не додумался бы. Могу сказать только одно – я не стучал тебе никаких посланий. Может это твои червяки?
– Тише! Опять стучит!
– Я ничего не слышу…
– Быстрее в лабораторию!
И они понеслись в лабораторный отсек. Там Володя приложил диктофон к стене и включил запись.
– Теперь слышишь?
– Слышу…
Они замерли. Сотников что-то тихо бормотал, а Крис хмурился. Звуки прекратились, и Володя возбужденно сказал:
– Опять десять повторов! Это не спроста!
– То же слово?
– Начало такое же, я уж думал, что послание повторяется, но было всего пятнадцать ударов, и теперь другое слово. Кажется – «терпение»…
– Кажется или точно?
– Сейчас послушаю еще раз.
Володя достал блокнот с карандашом, включил диктофон. Закончив записывать последовательность ударов, передал блокнот Крису и сказал:
– Терпение! Проверяй сам. Они говорят с нами, Крис! И теперь еще чуть-чуть терпения и мы все узнаем!
– А почему на русском? Уж очень похоже на розыгрыш…
– Какой еще розыгрыш, Крис! За стенкой только вакуум! Кто там может еще стучать? Это пришельцы и это контакт! Нужно срочно доложить в Центр!
– Погоди, давай проверим. Если это контакт, то мы должны что-то ответить.
– Точно! Что сказать-то? Может – мы ждем?
– Подходит. Можешь это отстучать?
– Легко!
Володя быстро забарабанил по стене карандашом. Он повторил «мы ждем» десять раз.
Не прошло и минуты, как стенка ответила. Сотников включил диктофон и стал писать стуки в блокнот. Опять десять повторений.
– И что получилось, Володя?
– Ты не поверишь! Говорят: «ТВ-канал четыре». Бежим в жилой отсек, туда ближе!
– Стой, Володя! Давай еще спросим что-нибудь…
Но Сотников уже был у монитора и включал четвертую программу. Крису только осталось присоединиться к нему.
Вначале на экране был белый шум, но вот изображение дернулось, и появилась цветная картинка. Какая-то земная передача, на экране два человека за столом. Один из них молодой и слащавый брюнет, второй – худой пожилой мужчина с очень загорелым лицом. Говорили на английском.
– Я знаю старика, виделся один раз с ним в Москве, в нашем институте. Это профессор Джонатан Джонсон, геронтолог. У него есть очень интересная теория…
– Давай послушаем!
Ведущий спросил Джонсона:
– Доктор Джонсон, я не совсем понимаю, вы в своей работе утверждаете, что человечество очень скоро вымрет? Но вы же геронтолог и, кажется, должны наоборот продлевать жизнь каждого отдельного человека, а значит и всего человечества.
– Это не совместимые понятия. Я смогу продлить жизнь человека, но отсрочить гибель человеческой цивилизации – не в моих силах! Сотня геронтологов не сможет предотвратить ядерную войну или, скажем, столкновение Земли с гигантским метеоритом. Но это так, мелочи! Моя теория касается общих закономерностей развития нашей цивилизации. И над ней работал не я один, это совместная работа многих ученых с мировым именем. И биологов, и зоологов, и геронтологов, и генетиков… Что говорить, на этот труд я потратил всю свою жизнь. Мне восемьдесят два года, из них примерно пятьдесят лет я посвятил именно этому вопросу.
– И что же это за вопрос?
– Очень простой вопрос. Я захотел понять: а сколько жить нашему человечеству, если оно сумеет выстоять против своих технологий и буйства стихий? Можно ли опираясь только на биологию, генетику, статистические данные по живущим в данный момент людям, сосчитать с допустимой погрешностью срок жизни человечества? Сколько нам отмерил Создатель, чтобы мы смогли полностью продолжить его дело? И вот полтора года назад работа была завершена. И как всегда, за этим последовал целый год настоящей войны со скептиками. Слава Богу, сегодня я могу, уверено сказать, что ученый мир признал мою теорию.
– И что же она нам дает?
Джонсон вздохнул.
– Ничего, что можно было бы потрогать руками. Только срок жизни нашей цивилизации при благоприятных условиях.
– И сколько нам жить?
– Около двадцати пяти миллионов семидесяти пяти тысяч лет. Это очень большой срок.
– Но вот пройдет… э-э-э… двадцать пять миллионов семьдесят пять тысяч лет и что? Не будет ни одного человека?
– Нет. Это не будет массовой гибелью, скорее, как медленное затухание. Человек достигнет предела в своем развитии, предела в размещении в пространстве. Каждый станет богоподобен. Далее распад, возможно, переход на иной уровень, в иную вселенную, но там уже отчет пойдет по-новому… И кто-то должен остаться, чтобы донести всю сумму знаний новым созданиям, которые будут им весьма рады.
– Что же, доктор Джонсон, огромное вам спасибо за то, что согласились участвовать в нашей передаче! А нам остается только немного подождать, чтобы проверить теорию доктора Джонсона. Всего вам доброго! И до встречи в следующей передачи, в которой…
По экрану пошла рябь и изображение пропало.
– Об этой теории я и хотел сказать, - сказал Сотников.
– Я так и понял.
– Привет, ребята! – прозвучало за их спинами.
Они резко обернулись.
Перед ними висел в пространстве жилого отсека доктор Джонсон, но почему-то не в костюме, а в стандартном сером комбинезоне эмкаэсника.
– Привет, Володя! – сказал Джонсон и протянул руку.
– Здравствуйте! Рад приветствовать вас на нашей станции! – горячо произнес Сотников и долго тряс руку гостя.
Ладонь была теплая и слегка влажная.
– Привет, Крис!
Ошарашенный Крис машинально пожал руку существа, потом долго тер ладонь о штанину.
– Вы ведь не Джонсон? – спросил Сотников.
– Верно. Я могу принять любую форму. В данном случае, я посчитал, что данная форма подходит более всего, ведь мы будем говорить и о его теории циклов.
– А где профессор?
– Он на Земле, с ним все в порядке.
– Но почему мы? – спросил Крис. – Разве мало на Земле поумнее нас. Говорили бы сразу с президентом или с ООН. Со всеми землянами, в конце концов!
– Сюда отправляют не совсем дураков, могу вам это точно сказать. Вы быстро адаптируетесь, способны к нестандартному мышлению. С вами мне будет проще. Володя, можете начинать запись. Итак, теория доктора Джонсона отчасти верна. Так развиваются все известные нам цивилизации. Кое-что он не учел, к примеру, к концу развития накапливается такой объем информации, что это может привести к гибели существующей вселенной. И такая цивилизация производит сброс информации за пределы вселенной, что приводит к образованию новых вселенных. Часть расы перебирается в новые миры и там начинает свой путь заново. А часть расы остается, чтобы контролировать развитие разума. Я последний представитель своей цивилизации в данной вселенной. Но мое время заканчивается в этом мире. Я помогал человечеству выжить, направлял его. Согласно нашей теории развития, вы находитесь в периоде с условным названием «Детство». Отчет ведется с момента рождения, то есть с момента первого выхода в космическое пространство. Сами видите, что вы еще новорожденные. Все время до выхода в космос – внутриутробное развитие. Дальше сами можете просчитать условные периоды. Вот такая сложилась ситуация – я ухожу, чтобы вы продолжили свой путь. И я приготовил вам небольшой подарок. Это не будет очередной Завет. Это будет информация, к которой вы сможете обратиться при угрозе уничтожения, примерно как сейчас. Но вы справитесь.
– Не верю, ни одному слову не верю! – воскликнул Крис.
– Я и не требую этого. Вся информация в дождевых червях.
– Где-где? – удивился Володя.
– Именно в Lumbricus terrestris.
– Но как?
– Смотрите глубже. Они самостоятельные организмы и умеют хранить информацию. Большего и не требуется.
Володя смотрел прямо в глаза доктора Джонсона и вдруг заметил, что видит через них… стенку отсека. Да и весь Джонсон стал прозрачным!
– Вы куда? – закричал Володя.
– У вас еще столько лет впереди… – тихо сказал гость.
– Постойте! Есть еще много вопросов! – кричал Сотников.
Но Джонсон уже исчез.

  назад к содержанию